Шнурова про Беглова слышали? Как вам?
Обыватель-реднек, не очень следящий за политикой, но плясавший в нулевые под «Дачников», а потом под «В Питере — пить», скажет, что Серега молодец, снова рубанул правду-матку, никого не боится, да и песня хорошая.
Новостной аддикт, наоборот, поморщится — очевидная заказуха. Известно, что губернатор Беглов уже который месяц находится в открытом противостоянии с «поваром Путина» Евгением Пригожиным, а Шнуров, который и без того не раз демонстрировал свою политическую продажность (см. «Партия Роста», RTVI) как раз для проектов Пригожина в последнее время записывает саундтреки. В общем, все понятно, даже если учесть песню-сиквел, в которой Шнуров уже смеется над теми, кто обвиняет его в заказе. Смеяться и опровергать — разные вещи, и тень Пригожина так и стоит за спиной Шнурова.
Пригожин — безусловный доктор Зло российской политической и медийной реальности. Только что из страны именно под давлением Пригожина, грозящего ему уголовным делом о клевете, был вынужден бежать знаменитый сатирик Виктор Шендерович. Такие эпизоды, конечно, заставляют относиться к формулировкам про Пригожина максимально осторожно, но вообще-то тут и формулировать нечего — репутация повара бесспорна, и кулинарная составляющая в ней минимальна, и нет нужды лишний раз вспоминать об убийстве российских журналистов в ЦАР, или о нападениях на оппозиционеров в Петербурге, об атаках на прессу, о фабриках троллей и всем таком прочем.
«Этот повар будет готовить только острые блюда», — как было сказано по другому, но, в общем, схожему поводу.
Бесспорная репутация Пригожина располагает к тому, что если он против колхозов, приличному человеку нужно быть за. Но, оказывается, слишком просто было следовать этой формуле, когда Пригожин был против Шендеровича, против Навального, против «Новой газеты». Вот сейчас чуть более сложный случай — Пригожин против Беглова, то есть против объективно слабого одиозного губернатора, ответственного за коммунальный ад в великом городе. Пригожина мы не любим — и что же, надо полюбить Беглова?
Киногерой Максим Шугалей, два года отсидевший в плену у боевиков в Ливии, куда он ездил, как считается, по пригожинской линии, превратился теперь в градозащитника, и даже тему своего ливийского плена обыгрывает в том духе, что не был в родном городе два года, а вернулся — и не узнал, потому что сколько всего посносили или застроили. Разрушению города при Беглове Шугалей посвятил свою книгу «Утраченный Петербург». Если бы Шугалей разоблачал «врагов России», иноагентов, оппозиционеров, было бы понятно, как к нему относиться, а тут он разоблачает разрушителей — и, значит, правда на его стороне. Но, помня о токсичном бэкграунде пригожинского «социолога», как трудно произнести это вслух — «Молодец Шугалей».
А «молодец Пригожин» — еще невыносимее. Пригожин не может быть молодцом. Принять его сторону в любом конфликте — значит, простить ему все, за что его не любили до сих пор, если и не простить, то сползти вот в это «все не так однозначно», которое в наших условиях обычно уводит в какие-то совсем адские дебри морального релятивизма. Давайте условимся, что Пригожин не молодец, и ничего хорошего он делать не может — правда, из этого должно следовать что-нибудь, оправдывающее Беглова. Допустим — зимы в Петербурге всегда были ужасными (вспомним Матвиенко с «сосулями») и не надо делать вид, что именно Беглов довел город до такого состояния. Или даже: Беглов, может быть, и справился бы со снегом и мусором лучше, но политические интриги, в которые его втянул Пригожин, отбирают ресурсы и время, мешают работать. Оставили бы губернатора в покое, может, и в городе было бы почище. Но такая риторика звучит еще более сомнительно, чем любая защита Пригожина.
На самом деле этот этический пасьянс потому и не складывается, что в основе его — давнее и ни на чем не основанное допущение о субъектности Пригожина.
Видимо, не хватало общественному мнению такой истории, в которой бы соединились и стереотипное представление о ближнем круге Путина, в котором каждый сапожник гарантированно окажется миллиардером, и романтическая вера в человеческий фактор, когда вместо безликой и бездушной системы на тебя смотрят десятки разных людей, каждый с собственным характером и страстями. Повар Путина воюет в Африке, повар Путина объявил войну оппозиции, повар Путина атакует Америку через интернет — каждый сюжет готов к экранизации, и тут круг замыкается, потому что повар в итоге сам и снимает про себя кино, а потом еще на своих сайтах печатает хвалебные рецензии за подписью Антона Долина (ссылка на издание «Медуза», признанное в РФ иноагентом).
Когда пресс-служба Пригожина публикует рузухабистые ответы журналистам от имени «дорогого Евгения Викторовича», все понимают, что это троллинг, и относятся к нему соответственно. Но весь остальной пригожинский троллинг принято воспринимать всерьез — и, возможно, только ради этого «всерьез» Путин Пригожина и держит. Система всегда система, отморозков в ней не бывает, и если кто-то кажется вам отморозком, то это возможно только потому, что сама система зачем-то этого захотела. В системе функция выше личности, и все люди, которых у нас положено считать игроками — прежде всего функции, и Пригожин тоже. Любой российский чиновник, околовластный бизнесмен, силовик — человек по умолчанию осторожный, выдрессированный, часто запуганный, наученный чужими посадками, смертями, отъездами. Он лишнего слова не скажет и взгляда не бросит. И если в этом кругу появляется вдруг некто, существующий в режиме непрерывной бычки — это прежде всего значит, что разрешение на бычку, оформленное по всей форме, выдано ему уполномоченным государственным органом и исправно продлевается, когда выходит срок. Несколько лет назад у «Настоящего времени» (признанного в России иностранным агентом») было фундаментальное расследование, довольно убедительно описавшее империю Пригожина как альянс минобороновских и околокремлевских групп, в котором зловещий повар служит только ярким публичным лицом. Кампания против Беглова, которую так удобно считать личным конфликтом губернатора с поваром, при ближайшем рассмотрении оказывается типичным аппаратным противостоянием, и слухи о стоящем за Пригожиным Ковальчуке кажутся гораздо более убедительными, чем история об отморозившемся поваре. Кто выделяет Пригожина из общей массы околопутинских людей, кто верит в особые свойства этого конкретного человека, тот прежде всего невольно подыгрывает ему, того и добивавшемуся, чтобы все думали, что он велик и опасен. А он просто повар, и надо будет, его перебросят на другой участок.
Вот как сейчас перебросили на Петербург. И как это было — стоит, наверное, у себя на кухне, такой в колпаке и фартуке, моет руки, смывает кровь. И тут заходит Путин, или Вайно, или тот же Ковальчук — слушай, надо Питером заняться, Беглов город запустил, надо спасать город. Повар снимает фартук, надевает супергеройский костюм, зовет Шнурова и Шугалея — ну и что было дальше, мы видели. И о чем эта история? О технологии оттепели. Когда потребуется, когда будет надо, прорабы новой перестройки будут рекрутированы из самых неожиданных мест, и мы не знаем, чего ждать от Кадырова, от Сечина и прочих самых одиозных наших современников, которых мы привыкли демонизировать. Смотрите на превращение Пригожина и готовьтесь — это не раз еще повторится.
