«Агрессия — это нормальное поведение человека»

Вторая группа — это появление различных пограничных нервно-психических расстройств. Это эмоциональная неустойчивость, тревожность. У человека более остро начинают проявляться черты его характера. Конечно, люди переносят определенную психологическую травму, боясь заразиться, когда лежат в больнице, видят смерти. Это тяжело для людей, тем более среди полного здоровья, когда враг не виден, как радиация.

Третья группа — это различные тревожные расстройства. Они могут быть разными. Это может быть просто повышение уровня тревожности или различные панические атаки.

Еще одна группа — депрессивные расстройства: у человека снижается настроение, появляются тревожные депрессии, которые носят затяжной характер: и три месяца, и пять, и год.

В любом случае — всем этим людям нужна квалифицированная медицинская помощь. Но, опять же, сказать, что психиатрическая служба с этим не справляется и идет вал пациентов, — нельзя.

— Как думаете, большого количества пациентов нет, потому что в России просто не принято идти к психиатру, психотерапевту, или же люди просто не понимают, что с ними что-то не то?

— У нас и к патологоанатомам не принято ходить — к ним приносят. У нас все по обращаемости. Кому надо — те всегда придут. Принудительно к нам на лечение направить можно только в исключительных случаях, в том числе если человек явно опасен для себя и окружающих. Во всех остальных случаях — только по добровольному обращению самого пациента. Если человек считает, что ему нужна помощь, он идет.

— В таком случае, скажите уже как врач-нарколог: пить население стало больше?

— Нет, не стало, хотя самое доступное успокоительное действительно продается в любом магазинчике. И тогда бы был просто пик. Но нет. То же самое касается наркотиков — да, наркомания есть, но нельзя сказать, что таких людей стало больше. Опять же, нужна статистика. К примеру, сколько алкоголя народ стал потреблять на душу населения при пандемии, а сколько было до нее. То же самое касается и пограничных расстройств психики — их и раньше было немало.

— Связано ли количество расстройств с временем года? Сейчас, как мне кажется, стало модно говорить об осенней депрессии, к примеру.

— Это наши циркадианные ритмы, ритмы жизни. И с пандемией это не связано. В весенний и осенний периоды всегда идут обострения, причем это касается не только психических расстройств. Но драматизировать здесь не нужно. Это вопросы организации. Если медпомощь будет организована должным образом, то все в конечном счете будет хорошо. Приведу пример. Наши душевнобольные тоже заболевают ковидом и попадают на лечение не на обычную ковидную базу, а к нам, в психиатрическую больницу. Для них выделили отделения, лечим все заболевания в одном месте. Несмотря на то что организовать все это было непросто, так как к пандемии никто не был готов, организовали, и достаточно удачно. Об этом говорит то, что у нас в больнице не было умерших от ковида больных при достаточно высокой смертности населения от этого заболевания в целом. Это заслуга наших организаторов здравоохранения, руководства больницы. Грамотная медпомощь, лечение — это наше все.

— Если говорить в целом, психические расстройства происходят у многих переболевших или же только у тех, кто перенес коронавирус в тяжелой форме?

— Дело в том, что у тех, кто перенес болезнь тяжело, развиваются тяжелые соматические последствия. Те же, кто болел легко, но у них затем появились расстройства психики — вот здесь нужно разбираться. Но опять же для этого нужны исследования, которых, повторюсь, в настоящее время мало. Поэтому все относительно, и это, в большей степени, гадание на кофейной гуще.

Точно так же, по большому счету, можно сказать о вакцинации: непонятно до конца, насколько она защищает от коронавируса, как действует на различные категории лиц. Ведь и после вакцин люди порой болеют. На все нужны глубокие научные исследования.

Нужно лекарство, которое помогает на 100% вылечить это заболевание, а его тоже пока нет. Поэтому, повторюсь, все относительно. Смертность приличная. Проблем много. Здравоохранение работает напряженно, и наша задача — защитить врачей знаниями, чтобы минимизировать все возможные последствия.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас каждая третья домохозяйка называет себя нутрициологом, пройдя онлайн-курсы, и консультирует за деньги, назначая клиентам массу БАД, в том числе для восстановления и поддержки психического здоровья после коронавируса. Правильно ли это или все же лучше обратиться к врачу?

— У нас каждая домохозяйка может управлять государством, что уж говорить о назначении БАД. Надо относиться к этому с некоторой иронией, история знает подобные примеры, когда в России в 90-х годах прошлого века появились Кашпировские, Чумаки. Тогда же появился «Гербалайф» от всех болезней. Все истории с БАД сейчас — это то же самое. В сложные периоды, а пандемия — это непросто, у народа начинает доминировать мифологическое сознание. Люди верят в чудо, в то, что они выпьют витаминку или 15 разных витаминок и придет спасение. Безусловно, относиться к подобному нужно критически. При каких-то негативных проявлениях в здоровье нужно идти к квалифицированному специалисту с медицинским образованием. Такие есть в каждой государственной поликлинике, не нравится там — есть масса медицинских центров лицензированных. Нельзя сказать, что все БАД бесполезны, но они не самые эффективные из того, что можно предложить. А вот медик может посоветовать то, что поможет.

Кроме того, никто не отменяет самопомощи при легких когнитивных расстройствах. Проблемы с памятью — решайте кроссворды, играйте в шахматы, читайте книги, займитесь полезным делом. Все это поможет улучшить ваше мышление, улучшить память.

— А если у человека появилась апатия или тревожность, здесь ведь не помочь кроссвордом…

— Вот здесь поможет уже только врач. Нужно разобраться, чем вызвана апатия. Либо она связана с истощением нервной системы, которая перенесла ковид, либо с депрессией. Депрессия бывает маскированная, когда она скрыта под соматической патологией. В этом случае бывает полезна и психотерапия. Но в первую очередь лечение нужно медикаментозное. Надо обращаться к специалисту: вы же с улицы не берете сантехника или человека, который делает ремонт. Надо помнить — вы доверяете человеку свое здоровье. И выбирать такого человека нужно грамотно. Кто доверяет шарлатанам — потом не нужно жаловаться.

— Растет ли в целом количество депрессий?

— Сложно сказать. Далеко не все идут к специалистам. Кто-то объясняет понижение настроения и апатию своей неудавшейся судьбой и мирится с этим.

— Депрессию всегда надо лечить медикаментозно?

— Смотря какая депрессия. К примеру, человека постоянно кто-то выводит из себя, человек находится в стрессе. Значит, в первую очередь, нужно нормализовать свой круг общения, микросоциальную обстановку. Есть невротические, пограничные депрессии. А есть более тяжелые, клинические депрессии. Их, безусловно, надо лечить медикаментозно. В любом случае — необходима консультация специалиста.

— К слову о врачах, которые работают в красных зонах. Их учат тому, как работать с пациентами, как себя вести?

— Перед нами такой вопрос не ставился, но я знаю, что там работают психологи с пациентами.

— Сами врачи обращаются за помощью?

— Конечно, с ними тоже работают психологи, работа в красных зонах — изматывающая, напряженная. Врачи находятся в состоянии стресса. Но многие из них вообще всегда работают в состоянии стресса, так как врач отвечает за здоровье пациента, который к нему обратился, и переживает, когда назначает те или иные препараты. У врача, например, 30 человек на приеме, представляете, какая у него ответственность.

О самоубийствах и агрессии

— Возвращаясь к депрессиям. Весной этого года Челябинская область находилась на первом месте по количеству самоубийств, в том числе среди подростков. Как думаете, с чем это связано, почему люди в целом решаются на добровольный уход из жизни? Как родителям понять, что у их ребенка или родственника что-то не так?

— По детям все очень просто: родителям нужно любить своих детей, разговаривать с ними, знать, чем живут их дети, их близкие. Вот и все. Других рецептов нет. Все, что происходит в семье — это результат проблем в семье. Если уж родили детей — будьте добры любить их и уважать. Почему люди уходят из жизни? Потому что им эта жизнь не нравится.

А в целом самоубийства были всегда. В Забайкалье, в Прибалтике самоубийств всегда было больше, чем у нас. В крупных городах самоубийств будет всегда больше, чем в деревнях. Это зависит от многих факторов. Если говорить о детях и стариках — то это ощущение потерянности, ненужности. Это результат микросоциального климата в семье. Если родственникам не интересны старики или родители предпочитают пить водку и не заниматься детьми — все же понятно.

— Как раз детские суициды в основном происходят в благополучных семьях.

— Значит, эти родители занимаются чем-то другим. Это проблема не психиатрическая, а социальная. Вот если вы человека достанете из петли — тогда это будет психиатрическая проблема, или же если он лечился у нас, а потом покончил с собой, это тоже уже наша проблема. Это бывает. Если взрослый человек хочет покончить с собой, то его порой только решетки могут сдержать.

— То есть вылечить суицидальное поведение невозможно?

— Не вылечить, сдержать, купировать психическое расстройство можно. Если такое желание у не имеющего заболеваний психики человека является навязчивым, к сожалению, вылечить такое отклонение можно не всегда. Как и не все болезни можно вылечить.

А вообще, самоубийство — это острое расстройство психики, когда человек теряет охранительное поведение и перешагивает через этот барьер. Этому предшествуют определенные изменения в его сознании. Обычно это связано с депрессией, которая развивается достаточно быстро. 

Не всегда это можно заметить, не всегда дети рассказывают об этом. Это сложная проблема. Есть специальное направление — суицидология, которое эту проблему изучает. Есть центры помощи, телефоны доверия, которые помогают таким людям. К слову, угроза самоубийства — это одно из показаний для госпитализации в психиатрическую больницу без согласия пациента.

— Другое проявление расстройств, с которым Челябинск недавно столкнулся: одни дети уходят из жизни, а другие режут котов, как это делала 13-летняя школьница. Что делать с такими случаями?

— Безусловно, эту девочку нужно обследовать, чтобы понять, что с ней не так. Думаю, родители это понимают.

— Родители встали на ее сторону и сказали, что дочь у них нормальная, когда об этом случае стали писать в СМИ.

— Мать имеет на это полное право. У нас есть закон о психиатрической помощи. Все, что выходит за рамки закона, — незаконно. Если это следователя заинтересует, он может направить девочку на судебно-психиатрическую экспертизу, это в его полномочиях. А психиатр прийти, постучаться в дверь и предложить свою помощь — не имеет права.

— Почему проявляется такая агрессия?

— Агрессия — это нормальное поведение человека, она есть в каждом. Мы биологические существа, и биться за место под солнцем без агрессии невозможно. Другое дело, что есть допустимая, недопустимая, приемлемая и неприемлемая агрессии. Это миллион оттенков серого. Конечно, прямо скажем, совсем нехорошо резать животных. Но надо понимать, почему девочка это делала. А все, что подается в СМИ — это домыслы, причем не чьи-то, а журналистов. Жареные факты: девочка разрезала кота. А ведь это трагедия, и нужно это не выпячивать, а обратиться к специалисту и попытаться помочь. Думаю, не было бы шумихи, можно было бы и с мамой договориться спокойно. А тут мама увидела, что дочь стала звездой интернета и захотела защитить свою семью. Потом, думаю, мама сама найдет доктора, и поведет к нему девочку, и попробует все это дело изменить. Тем более если девочка положительная. А то, что в темном омуте черти водятся — у всех есть свои скелетики в шкафу. У девочки они вдруг выскочили.

— Но ведь такие скелетики иногда заканчиваются более печально, если брать случаи шутинга, к примеру.

— Все подобные случаи не происходят на ровном месте, там всегда есть что-то. Это какие-то психические расстройства, которые не всегда можно предугадать. Это так же, как — раз — и вдруг человек умер от инфаркта или инсульта, хотя пил лекарство именно от этого. И тут также. Сегодня здоровый — завтра больной. То же самое касается и душевных расстройств.

— Но расстройство же не может внезапно развиться?

— Может. Острый психоз развивается и за пару часов. Факторы могут быть экзогенные и эндогенные. К примеру, у нас был случай, когда парень с девушкой пошли на рынок, он съел какой-то пирожок, и у него развился психоз. Что было в этом пирожке — неизвестно, может быть, какой-то наркотик. Сам факт — то есть это может быть все что угодно. Недавно одна дама уехала в центр для энергетического «просветления» в Краснодаре, там ей дали какую-то таблетку, я так понимаю, сильный психотроп, она вошла в транс, а у нее были предпосылки психического расстройства. И у нее как началось это расстройство с лета, так до зимы и не закончилось. Она несколько месяцев лежала в психиатрической больнице. Острый психоз у нее прошел, депрессия осталась, снова ее отправили в больницу. Поэтому — не зарекайтесь.

О зависимостях и цифровом мире

— К слову о наркотиках и прочих зависимостях. Их можно вылечить?

— Что значит вылечить? Вы имеете примитивные представления о медицине: у нас вылечить практически ни одну болезнь нельзя. Вы видели хоть одного вылечившегося от гипертонической болезни? А от бронхиальной астмы, язвенного колита? Вы знаете, что вылечиваются от инфекционных заболеваний, но они проходят сами и иногда без лечения проходят так же, как и с лечением. Все остальное — наши хронические болезни. Наша задача — поддерживать высокий уровень социального функционирования, высокий уровень социального здоровья.

Мы все страдаем хронической, неизлечимой и смертельной болезни, которая называется жизнь. И у всех она имеет один и тот же конец. Наша задача — чтобы жизнь продолжалась долго, была достаточно счастлива и с ясным умом. 

Мы можем сделать так, чтобы больной не пил, если он этого хочет. Насильно нельзя загнать человека в счастье; можно — только если он этого хочет. Доктор прописал лекарство от давления, а вы его не принимаете. Кто-то вас расстроил, у вас скачок давления и инсульт. Кто виноват? Врач? Нет, он сделал все, что мог. Это ваш выбор. Нужно слушать врача, а не доверять всяким подружкам, которые говорят, что им помогло питье мочи младенца.

— А гадалки могут помочь избавиться от зависимостей или сдержать их, как нам обещают объявления?

— Гадалки — это шарлатанки. Но парадокс в том, что иногда они внушают, гипнотизируют. И внушение бывает эффективным. Главное, чтобы человек в это поверил. В строительство коммунизма миллионы верили.

— То есть любые зависимости не лечатся, а купируются?

— Да. Да и зависимости бывают самые разные. Любите вы пирожное, но не едите же его каждый день, контролируете себя. Также можно контролировать зависимость от алкоголя. Трудоголизм — это тоже зависимость. Есть спортивная зависимость. Вы же не бегаете по стадиону 15 кругов в день. Да, с наркотиками и алкоголем сложнее. Но любая зависимость меняет нейрохимию мозга, она делает человека в чем-то несвободным. С другой стороны, чтобы была зависимость, нужно иметь особый склад ума — творческий. Это же поиск нового, новых ощущений.

— Но ведь алкоголем нередко злоупотребляют такие слои и группы населения, которые сложно хоть как-то увязать с творчеством. Тот же анекдот про вечно пьяного сантехника.

— Почему вы думаете, что все сантехники пьют? Надо выяснять у каждого человека, почему он пьет. И если человек хочет — то ему всегда можно помочь, особенно на ранней стадии. Другое дело, почему люди не хотят помощи. Каждый — по своей причине. Лечение всегда индивидуальное. Тут нет никаких штампов. Если бы у нас все сантехники были алкоголиками, у нас бы все трубы протекали. И одно дело алкоголизм, а другое дело — если сантехник чуть-чуть выпил, чтобы ему было не холодно на улице, но гайки он затягивает правильно и крепко.

— А если говорить о компьютерной зависимости, игровой или зависимости от гаджетов. Можно и нужно ли ее лечить и нужно ли у детей отбирать телефоны? Многие сейчас приходят к мысли, что наши дети — другое поколение, и гаджеты — это их мир.

— Конечно, такие зависимости есть. Игровая — это одно, гаджеты — другое. Дети в гаджетах общаются — это их социальное общение. Они загружены, на улице гуляют мало, а телефоны дают им возможность быть на связи с друзьями в режиме онлайн. Разве это плохо?

— Но ведь они глаз не поднимают от телефонов, внешний мир не видят…

— А они посмотрят на внешний мир, он им не понравится, и они снова в свой гаджет уткнутся. Может быть, внешнему миру надо стать таким же интересным? Если этот мир им неинтересен, то не хочется на него и смотреть. Сейчас детям проще нажать пару клавиш, и книга появится у них в телефоне, не надо идти в библиотеку или магазин и искать ее.

Вывод напрашивается сам — может быть, с гаджетами проще, это действительно новая реальность. Вопрос в том — сколько.

Да, это портит глаза, здоровье. Но цифровой мир ждет своего цифрового человека, и это дети. Да, опять же, нужны исследования о том, как влияет на здоровье излучение смартфонов, качество экрана, как влияет на интеллект детей. Нужны хорошие научные исследования. У нас же просто завывают: дети насмотрелись стрелялок, купили оружие и пошли убивать. Но это глупости. Это всегда было, есть и будет.

— То есть играть в стрелялки детям можно не запрещать?

— Да, агрессия там есть, но как раз у играющего подростка она реализуется в компьютерных играх. Он пострелял там, а на улице ему эта агрессия и не нужна. Кому нужна — тому игра не нужна. Другое дело, что у нас в стрелялки играют и взрослые мужики. А это уже другой вопрос — зачем мужику играть в стрелялки, придя с работы, вместо того чтобы заниматься детьми и семьей. Вот это интересно. Может быть, его не интересует взрослая жизнь, он хочет вернуться в детство и уйти от всех проблем. Это все вопросы семьи, уровня культуры. Это не психиатрическая проблема, а социальная. Вот если он перестанет играть и у него будет нарушение психики, тогда да. А во всех других случаях: кто ему может запретить играть в компьютер? Он точно так же может лежать на диване и читать газеты, как было раньше. Или взять и выпить алкоголь. То, что закладывается в детях, потом всегда проявляется во взрослом возрасте, все идет от воспитания, от отношений в семье. При правильном воспитании детей можно избежать многих проблем для них во взрослом возрасте.

— Как это — правильно?

— Это вопрос не психиатрии уж точно. Родителей нужно учить воспитывать своих детей. Это должны быть или педагоги, или психологи, которые будут учить будущих мам воспитанию детей в новом мире. Опять же — нужны исследования. Общество должно идти за прогрессом. А если прогресс идет, а общество отстает, получается разрыв, на котором и вырастают те, кто прыгают из окон или стреляют в школах, кто-то с ножом бегает. Это сложная, но решаемая проблема.

Об оружии и педофилах

— К слову об оружии. Разрешение на оружие выдается при наличии заключения психиатра. Насколько грамотно сегодня проводятся обследования, которые позволяют получить право на оружие?

— Никогда оружие всем подряд в России не выдавалось.

— Но ведь его получить достаточно просто.

— Это вам так кажется. Специалист проводит собеседование, если требуется — проводится дополнительное обследование, энцефалограмма, просматриваются все данные. Клиническое исследование в виде беседы проводится всегда, заполняется карта на человека, к которой, если что-то произошло, можно всегда вернуться.

— Но когда произошло, уже может быть поздно…

— Произойти может все что угодно. Гарантии дает только страховой полис, как говорил Остап Бендер. Люди всегда могут ошибаться. Нет прибора, который скажет, что сделает человек после того, как купит оружие. У нас много и обычных семейно-бытовых ссор, когда опасным оружием становится кухонный нож. Ведь никто не требует со всех кухарок справок, что она может владеть кухонным ножом, который, к слову, немаленький и достаточно острый. Поэтому, что касается нашей больницы, то еще до Казани главный врач издал приказ по изменению всех регламентов. И у нас все достаточно строго. Но если есть оружие, то оно стреляет. Да, это не должно происходить в школах. И чтобы это не происходило — существуют определенные меры безопасности: охрана, турникеты; охране лучше выдать оружие.

Мы живем в опасном техногенном мире, и стрельба — не самая большая опасность, которая может нас преследовать. 

Те же инфекционные заболевания, ковид — масса проблем. Поэтому, повторюсь, оружие — не самое страшное зло. А вот если вываливать все без разбора в СМИ ради лайков и просмотров — это не полезно. Точно так же, как не полезны и постоянные высказывания о положительных достижениях, которых нет. Люди ждут правды и того, чтобы прислушивались к их мнению.

— Если же тяжкое преступление с применением огнестрельного оружия или того же ножа уже произошло и по делу назначается судебно-психиатрическая экспертиза, как часто человек, совершивший преступление, признается невменяемым?

— Большая часть преступников как раз признаются вменяемыми. Это все очень индивидуально и зависит от наличия психического расстройства: есть оно или нет. Это все регламентировано и непросто. Сказать — чем преступлении более жестокое, тем чаще подобное преступление будет совершено психически нездоровым субъектом — нельзя. Большинство преступников признаются вменяемыми.