Фильм «Херсон. Тихий террор. Хроники ада» создан в стиле репортажной документалистики: кадры оккупации города чередуются с комментариями очевидцев событий. Это люди самых разных занятий: волонтер, студент, журналист, режиссер, предприниматель. Их свидетельства складывают детальную картину того, что происходило в городе начиная с 24 февраля.
Первые бои и обстрелы, гибель защитников города в одном из центральных парков, многолюдные и бесстрашные митинги протеста, появление карателей из ОМОНа, СОБР и ФСБ, атмосфера страха и террора, сковавшая Херсон, движение сопротивления и надежды на скорое освобождение.
Автор фильма Елизавета Татаринова – украинская журналистка и режиссер. Более десяти лет она работала продюсером Deutsche Welle-TV в Украине, также работала ведущей программы «Один репортаж» (K1). В ее фильмографии – неигровые картины «Украина: 100 дней над пропастью», «Одесса. Кровавый след русской весны».
Новый проект «Хроники ада» – документальный цикл о войне, который объединяет истории украинских городов, рассказанные их жителями.
Мы поговорили с Елизаветой о съемках фильма, влиянии русской пропаганды и героизме херсонцев.
– Как появился этот фильм?
– Наша первая работа из цикла «Мариуполь. Хроники ада» получила много отзывов. Мы поняли, что нужно продолжать, но при этом показать другую сторону войны. Ведь Мариуполь, извините за такую кинематографическую терминологию, – блокбастер. Это громкая война, как ее привыкли воспринимать. А есть другая сторона – не менее страшная. Иногда тишина страшнее взрывов. Война многогранна, и мы решили сработать на контрасте, сняв фильм об оккупации, о скрытом терроре.
Еще одна важная причина: мы начинали делать фильм в конце мая, а тогда все говорили о Мариуполе, Харькове, Николаеве. И у херсонцев было ощущение, что о них все забыли. Но ведь они тоже Украина! Так что мы хотели показать, что о них не забыли.
– Один из героев говорит, что российские войска тогда, в конце февраля, «бравенько доехали» до города. Это, наверно, один из самых мучительных вопросов, который задает себе каждый украинец: почему россиянам удалось так легко занять город?
– Даже некоторые из херсонцев так считают. Я отвечаю так: «Ребята, побойтесь Бога, в Херсон русские зашли 1 марта. Но давайте вспомним, что 25 февраля русские БТР были уже на Оболони. А ведь Киев точно никто не собирался сдавать». Я понимаю, вопрос возникает из-за скорости наступления. Но я не считаю, что Херсон сдали, потому что если мы так говорим, то мы нивелируем память погибших защитников города. Одна из первых фронтовых новостей 24 февраля – о матросе Виталии Скакуне, который взорвал себя вместе с автомобильным мостом Геническ – Арабатская Стрелка, чтобы остановить вражескую колонну. Как можно говорить, что Украина сдала Херсон?
– Наверное, больше имеется в виду правительство, которое отнеслось беспечно к предупреждениям об агрессии, «проспало» нападение.
– У нас слишком мало информации о действиях и мотивах правительства, чтобы делать выводы. Кто знает, что происходило на самом деле? Потом проходят годы, открываются неизвестные факты, и ты думаешь: «Елки-палки, другого выхода не было». В любом случае я считаю, что выводы делать рано.
– Насколько сложно было получить все те свидетельства, которые озвучены в фильме?
– В отличие от «Мариуполя», мы нашли достаточно много героев – 18 человек. В окончательный вариант вошло 12 интервью. Искали по знакомым, снимали в Одессе, Николаеве, Киеве. Многие отказывались говорить.
– Почему?
– Никто не уехал из Херсона всей семьей. У каждого из беженцев остались на месте близкие, родственники, друзья. Понятно, что им может угрожать опасность. Если кто-то отказывался от съемок, то их нельзя осуждать. И поэтому считаю героями тех, кто нашел в себе смелость говорить на камеру.
– Одна из героинь фильма с горечью говорит, что на неоккупированных территориях не понимают, что происходит в Херсоне. Что в свободной Украине люди попали под влияние российской пропаганды.
– Вал информации, пропущенной через российские паблики и новости, действительно создавал впечатление, что в Херсоне много коллаборантов. У нас была девочка 17 лет. Разговор с ней, к сожалению, не вошел в фильм. Она прямо на интервью разрыдалась: «Мне очень досадно, что нас считают коллаборантами. Ну да, они есть. Даже среди моих одноклассников есть пара знакомых. Но ведь мы не все такие». Людей, которые выходят на устраиваемые оккупантами праздники, единицы, но их показывают из каждого русского утюга. В итоге эта картинка начинает проскакивать и у нас, создавая впечатление, что в Херсоне много соглашателей.
– Наверное, я живу в ином информационном пузыре, потому что до меня доходят исключительно новости о партизанах и движении сопротивления на Херсонщине. У вас в финале фильма это тоже показано.
– Об условном Купянске такого не говорили, а когда его освободили, там тоже начали всплывать коллаборанты. А Херсон – самый большой и наиболее долго оккупированный город. Потому эти разговоры периодически возникали. Нормальные херсонцы, которые знают, какая ситуация в городе, очень остро их воспринимают.
– Этот вопрос возникает неизбежно, когда говоришь о военной документалистике: какая из услышанных во время съемок историй вас поразила сильнее всего?
– Да, меня часто об этом спрашивают. Нет такого, честно. Как можно сравнивать трагедии? Они все потрясают. Каждая история по-своему болезненна, каждая по-своему героическая. Если мы их взяли в фильм, значит, мир должен о них знать.
– У вас лично есть кто-нибудь сейчас в Херсоне – родственники, друзья?
– Нет, никого.
– Возможно, такая дистанция помогала вам делать фильм, потому что на это смотреть трудно, а чтобы еще снимать и обрабатывать материал! Не представляю, насколько крепкие нужны нервы.
– Спасибо, конечно, но я вам скажу, что «Мариуполь» действительно делался на разрыв. «Херсон» дался легче. (С улыбкой.) Может, это уже профессиональная деформация.
– Вы будете продолжать цикл «Хроники ада»?
– Конечно. Сейчас вернусь из Европы, и уже через месяц мы запустим съемки, которые, думаю, сможем закончить к Новому году. Новый фильм будет уже без географической привязки. Но, надеемся, получится не менее интересным.
